Намекнул на них. Ведь мужчины говорят об этом своим, особенным способом. По крайней мере, так Адам решил после тысячи лет наблюдений за ними.

Разве Габби могла не знать, что каждый раз, как он говорил ей: «Ты ведь не влюбишься в меня, ирландка?», он сообщал, что сам влюбился. Дьявол, он знал об этом еще тогда. В поезде.

Знал, что совершает самую большую глупость, какую только мог совершить, – влюбляется в смертную. Но предотвратить это и не влюбиться в нее было ему также не под силу, как предотвратить прибытие поезда в пункт назначения.

«Ты ведь не влюбишься в меня, ирландка?»

Ее ответом должно было быть «Ну, разве что самую малость», и тогда он бы ответил: «Интересно; и со мной, похоже, та же история».

Простой, лаконичный, прямой разговор. Правильно? Разве не так делают мужчины? Или, когда он наблюдал за ними, ему все время попадалась какая-то ненормальная часть населения? Или он неправильно понял увиденное?

«Она любит меня!»

Адам думал об этом с благоговением, с трепетом. Он опустил взгляд на блестящую серебристую жидкость, которая капала из его кулака. И в этот миг он неожиданно понял, как ему нужно поступить.

Адам разжал кулак и медленно выпустил из руки то, что осталось от пузырька. Усилием воли Туата-Де он отправил пролитый эликсир и разбитую бутылочку в далекое, забытое измерение, где оно принесло бы наименьший вред.

Он наконец понял, что Морганна была права: он ее не любил.

Влюбленный никогда не подвергнет объект своей любви опасности, никогда не пленит чужую душу. Внезапно боль в груди отпустила Адама, прошло неприятное чувство в области желудка. Восхитительные ощущения нарастали и разливались по всему телу, и он почувствовал невероятный прилив сил. Вдруг он посмотрел на свое существование со стороны и понял, что в итоге все оно состояло лишь из цепи событий, предназначенных для того, чтобы привести его к определенной скамье в определенный вечер, в определенный момент.

Привести его к этой женщине.

Он снова взглянул на Габриель.

Она всхлипывала, опустив голову и спрятав лицо в ладонях. Переживая невыносимые страдания, Габби излучала еще более сильное золотое сияние; страсть являлась основой ее души. Она так красиво светилась изнутри божественным светом, который был ее сущностью. Адаму стало не по себе, когда он подумал, что чуть было не лишил ее этого. Он ни за что не забрал бы у Габриель ее душу.

Но и остаться с ней, чтобы видеть, как она умирает, он тоже не мог.

И жить без нее он тоже не в состоянии.

И Адам понял, что ему остается только один выход.

ГЛАВА 25

Королева Эобил смотрела туда, где всего лишь несколько секунд назад в ее королевской резиденции перед ней стоял последний принц Д'Жай. Теперь Адам исчез. Отправился в мир людей.

Эобил вздохнула, чувствуя себя ужасно утомленной. Она спорила с ним, она подкупала его, она ему угрожала. Но ничего не помогло.

«Этот приговор ты вынес Дэрроку в качестве наказания за его деяния, Адам, – и теперь ты сам просишь для себя такой участи?»

«Да».

«Ты знаешь, что превращение необратимо! Я не смогу ничего изменить, даже если ты передумаешь. В отличие от всех твоих прежних авантюр это нельзя будет исправить в последнюю минуту».

«Я понимаю».

«Ты умрешь, Адам! Одна смертная жизнь – причем никто не может гарантировать, что она будет долгой, – и тебя нет».

«Я понимаю».

«У тебя нет души. Ты не сможешь последовать за своей Видящей Сидхов, когда она умрет».

«Я знаю».

«Святая Дэнью! Так почему же?»

Он стоял перед ней, такой спокойный, такой собранный. Такой величественный и красивый и такой – неожиданно поняла она – недосягаемый для нее.

«Я не хочу жить без нее, Эобил. Я люблю ее. – Он пожал плечами. – Больше жизни».

Это было для Эобил так непостижимо, что какое-то время она не могла прийти в себя, чтобы что-то возразить.

«Сделай меня человеком, Эобил».

Пока она остановилась, чтобы сообразить, стоит ли продолжать спор или лучше просто заточить его куда-нибудь – в недра какой-нибудь горы или на самое дно океана, – пока Видящая не умрет, он опустился перед ней на колени без тени надменности или гордыни на лице. Тщеславный, пылкий, страстный принц смиренно склонил перед ней голову. И он произнес слово, которое она никогда не слышала из его красивых, чувственных уст, ни разу за шесть тысяч лет:

«Пожалуйста».

В этот момент королева поняла, что все уговоры напрасны.

Поняла, что, если она не удовлетворит его просьбу, она сделает его – принца, пользовавшегося наибольшей ее благосклонностью, – своим заклятым врагом. Она не боялась, что он причинит ей вред, ведь она была очень могущественна (хотя, учитывая то, что он бывал непредсказуем, она уже начала в этом сомневаться); но, если уж ей придется его потерять, она не хотела, чтобы он ее возненавидел. Она сама уступит его другой женщине, как бы больно это ни было.

Эобил закрыла глаза, сжав нежные руки в кулаки. Если бы она хоть на миг могла предположить, что все закончится именно так, когда выбирала ему наказание, она никогда бы этого не сделала. Она бы пренебрегла рекомендациями Совета и действовала по своему усмотрению.

Именно так она и будет поступать впредь – помня недавнее предательство своих ближайших соратников: своего супруга и старейшины Совета. И Адам больше не сможет охранять ее.

– Ах, Амадан, – прошептала она, – я буду скучать по тебе, мой принц.

Габби покачала головой, направляя спортивный автомобиль по аллее, ведущей к ее дому. Мужчина в «Лексусе» ехал за ней от бакалейного магазина до самого дома, проскочил на красный свет и пытался оставить ей свой номер телефона.

В последнее время мужчины преследовали ее, как сумасшедшие.

«Это потому, что ты проявляешь к ним явное равнодушие, – сказала Хло прошлым вечером по телефону. – Для многих мужчин женщина, которой на них наплевать, – это вызов, которому они не могут противостоять».

«Да нет, все дело в машине», – ответила Габби, закатывая глаза. Все-таки нужно было от нее избавиться. Она привлекала внимание каких-то непонятных парней. Нет, она не делила мужчин на «тех» и «не тех», – она уже почувствовала вкус сказки и встретила принца, с которым не мог сравниться ни один мужчина.

Неделю назад она наконец-то ответила на многочисленные сообщения Гвен и Хло – в тот ужасный вечер, когда нашла «Книгу о син сириш ду».

Габби так рыдала, что, когда Хло взяла трубку, не смогла сказать даже «Привет».

Но Хло сразу же поняла, что это она, а Гвен сняла трубку на параллельном телефоне, и жены МакКелтаров плакали вместе с ней, хоть их и разделял океан. Они пытались уговорить ее вернуться и остаться у них еще на какое-то время, но Габби была не готова снова увидеть замок Келтаров.

Наверное, она никогда не будет к этому готова. В этом замке она провела лучшие дни и ночи своей жизни, в Хрустальной комнате она потеряла свою невинность и свое сердце. Там она носила его бриллианты, там она стала женщиной. Она вспомнила, как стояла на отвесной скале в объятиях своего принца и смотрела, как рождается новый день.

От одной мысли об этом ее глаза наполнялись слезами.

«Нет, я совершенно не готова к возвращению в Шотландию».

Взяв купленные продукты, Габби поставила машину на сигнализацию и поспешила вверх по ступенькам черного хода. Она как раз вставляла ключ в замок, когда дверь открылась изнутри так внезапно, что она чуть не упала.

И наткнулась на крепкое тело.

Она отпрянула назад. Пакет с продуктами выскользнул из ее ослабевших рук, а глаза вдруг расширились.

– Привет, Габриель, – сказал Адам.

И у нее подкосились ноги.

– Перестань меня таскать!

– Я тебя не таскаю, – ласково ответил Адам, воспользовавшись положением тела Габриель, чтобы провести ладонью по ее кругленькой стройной попке. Когда она начала падать, он подхватил ее и перекинул через плечо. – Ты упала в обморок. Я просто поймал тебя.